В последнее время в обществе обсуждается законопроект, разработанный в Минздраве. Предлагается внести изменение, в соответствии с которым для использования органов умершего для пересадки не потребуется согласие его или его родственников. При этом желающие смогут еще при жизни написать отказ, и никто их органы после смерти не тронет.
Несомненно, трансплантация органов — передовое и гуманное средство спасения человеческого здоровья и жизни. Однако любое донорство изначально должно быть добровольным, это должен быть высочайший акт самопожертвования в самом прямом и непосредственном смысле этого слова.
Но когда донорство (неважно, прижизненное или посмертное) перестает быть добровольным, это неизбежно приводит к тому, что на людей (на всех вокруг, или же на некоторых, неважно), начинают смотреть как на набор запчастей, этаких домашних животных, нагуливающих живой вес и попадающих на стол (в данном случае — хирургический) по мере потребности.
Из исторических примеров можно вспомнить нацистские концлагеря, где «расово неполноценные» дети принудительно становились донорами для «истинных арийцев». Возможно, эти дети и спасли немало жизней раненых солдат Вермахта, но согласитесь: ни о каком гуманизме, ни о каком высоком самопожертвовании в данном случае речь не идет, а только лишь о преступлении против человечества.
Я не зря вспомнил о детях-заключенных. Есть у нас категория детей, которые также фактически находятся в заключении — это дети-сироты и дети, лишенные родительской опеки, пребывающие в государственных учреждениях.
Законным представителем ребенка являются его родители — люди, связанные с ним родственными узами и узами любви. Законным представителем сироты является директор интерната, который не связан с ребенком родственными узами, зачастую — не связан любовью, но зато связан со своим руководством трудовым договором.
Ни для кого не секрет, что украинские дети продаются и покупаются. Ни для кого не секрет, что здоровые сироты имеют справки о неизлечимых болезнях — только так их можно переправить на усыновление за рубеж. Не секрет, что количество желающих усыновить ребенка больше, чем число детей в интернатах.
Иностранец может усыновить украинского ребенка, если заплатит несколько десятков тысяч долларов. Спрос на украинских детей есть. Пересадка печени в немецкой клинике обходится пациенту в четверть миллиона евро. Спрос на органы есть, и спрос этот, как видите, весьма платежеспособный.
Сегодня администрация интерната полностью распоряжается судьбой сироты. Новый минздравовский законопроект предполагает, что законные представители будут распоряжаться также и органами детей.
В нашей ситуации, когда дети привычно рассматриваются как товар и как источник обогащения — я не сомневаюсь в том, что будет дальше.
Пересадка органов — сложный процесс, и самое трудное здесь — подбор соответствующего донора. Он должен быть совместим не только по группе крови и резус-фактору, но и по множеству других иммунологических параметров. В результате только один из нескольких тысяч потенциальных доноров пригоден для пересадки органов конкретному человеку.
Если будет принят новый закон, то несомненно все дети-сироты будут незамедлительно и самым тщательным образом обследованы, за счет благодетелей и из лучших побуждений, конечно. Не сомневаюсь, что после этого база данных потенциальных украинских принудительных доноров станет доступна платежеспособным клиентам и обслуживающим их клиникам.
Всё, с этого момента интернатские дети превращаются в «ходячие консервы», которые отдадут свои органы ради спасения чьей-то жизни не тогда, когда они этого захотят, а тогда, когда подходящий обеспеченный покупатель заплатит деньги.
После этого с ребенком может случиться все, что угодно. Он может упасть с качелей, его может случайно ударить током, у него может «обостриться» то неизлечимое заболевание, которое записано в его справке. Ребенок в интернате, повторюсь, полностью зависим от администрации, и никто не станет интересоваться, что с ним случилось и что было дальше — точно также, как сейчас никто не интересуется судьбой усыновленных детей.
У нас в стране ежедневно угоняют на запчасти автомобили. Неужели вы считаете невозможной массовую «разборку на запчасти» детей без родителей, учитывая, сколько стоит б/ушный подшипник и сколько — здоровая печень, почка или сердце?
Напомню о недавнем скандале: в начале ноября СБУ задержала преступников, которые незаконно вывозили украинцев для продажи почек.
С принятием закона почки можно будет вывозить массово и абсолютно легально, правда, отдельно от владельцев, которые должны быть уже мертвы.
Я не исключаю, что подпольные базы данных потенциальных и не подозревающих об этом украинских доноров имеются уже давно. Особенно удобна в этом смысле самая здоровая категория наших граждан — беременные женщины, которые сдают кровь несчетное количество раз, а обязательное уничтожение материалов для анализов у нас не контролируется ни в государственных, ни в частных лабораториях.
Реалии таковы, что в категорию консервов также сразу попадут все другие «неполноценные»: одинокие обитатели домов престарелых, домов инвалидов, пациенты психиатрических интернатов и больниц. Однако надо учесть, что контингенты эти ограничены, а для эффективного поиска нужного органа нужен выбор среди миллионов потенциальных доноров.
Поэтому я не сомневаюсь: аппетит приходит во время еды, и вскоре появятся базы данных, содержащих данные на миллионы украинцев. Безусловно, заполучить в качестве донора интернатского сироту проще, чем ребенка живых и любящих родителей. Но чего не сделаешь во имя гуманизма: на помощь могут прийти новые технологии, такие, как инструменты ювенальной юстиции, турникеты в школах, камеры наблюдения на улицах и т.д.
Да, я все понимаю.
Да, трансплантология — передовой край современной науки. Да, органы умерших могут спасти тысячи жизней. Да, я верю, что авторами законопроектов двигали самые благие намерения.
Но я помню, чем выстлана дорога в ад.
Любые благие намерения, любые полезные и рациональные новации, любое покращення у нас воплощаются самым ужасным образом. Исключения бывают, но очень редко. А в ситуации, когда имеется устойчивый и весьма платежеспособный спрос, исключений не будет.
Как выйти из ситуации, что делать?
У меня есть два предложения, которые могут решить проблему и при этом не требуют внесения изменений в действующие законы.
Во-первых, я предлагаю в качестве пилотного проекта ввести презумпцию согласия на пересадку для конкретных категорий граждан — народных депутатов, судей, высших должностных лиц и госслужащих 1, 2, 3 и 4 категории (до начальников управлений и служб облгосадминистраций включительно).
Люди перечисленных категорий, как правило, материально обеспечены, они нормально питаются и имеют доступ к первоклассному медицинскому обслуживанию в Феофании. У них напряженная работа, они нередко ездят по служебным делам с превышением скорости и становятся жертвами ДТП. Согласитесь, указанный контингент — прекрасные и перспективные доноры.
Как реализовать мое предложение без внесения изменений в закон? Очень просто. Сейчас и депутаты, и судьи, и чиновники принимают и подписывают присягу, в которой клянутся верой и правдой служить интересам народа. Давайте введем в эту присягу положение о согласии на посмертное донорство, и человек, который служил украинскому народу всю свою жизнь, послужит ему и после смерти. Все честно и логично, а в результате мы получаем многотысячную контрольную группу из влиятельных и авторитетных людей, которые самим фактом своего существования пропагандируют идеи гуманизма в медицине.
Мое предложение не повлечет дополнительных затрат из бюджета — разве что на почетные знаки «Посмертный Донор», который вышеуказанные граждане будут обязаны носить постоянно, подавая тем самым позитивный пример окружающим.
Лет через десять мы проанализируем, как изменилась статистика несчастных случаев и скоропостижных смертей в данном контингенте, сколько было случаев пересадок, как отбирались реципиенты, — и сможем сделать обоснованные выводы.
Второе мое предложение касается общественного контроля за медициной.
Как мы помним, на недавних выборах практически все избирательные участки были обеспечены возможностью записи и трансляции происходящего. Техническая инфраструктура, на которую потратили миллиард народных денег, теперь будет стоять без дела три года до следующих выборов. Это неправильно.
Я предлагаю задействовать её и обеспечить возможность записи прямой трансляции из хирургических операционных и патологоанатомических отделений.
Прямая трансляция будет доступна для родственников пациента, а запись — также по запросу правоохранительных органов. Это позволит каждому лично убедиться, что операцию проводит именно тот профессор, с которым «договорились», а не практикант-четверокурсник, что вместе с воспаленным аппендиксом случайно не отрезали почку, и так далее. Реализация этого предложения также не требует законодательных изменений и особых затрат.
В итоге мы повысим доверие к медицине вообще и трансплантологии в частности до недосягаемых высот. Согласие на пересадку станет престижным атрибутом национальной элиты, что подвигнет множество простых граждан приобщиться к этому благородному начинанию.
Я вижу именно такой путь, а не принудительное превращение Украины в консервный комбинат.
