Вечер, снег, дворы. Скрип под ногами. Просящий мужской голос сзади:
- Мужчина! Можно вас на минутку побеспокоить?
Далее:
- Можно вас сигаретой угостить? (Хорошенькое начало с нынешними ценами на табак!))
- Вы (туда-то) идете? Вы не бойтесь, пожалуйста, я ничего такого, я нормальный, мне просто хоть с кем-то поговорить! Хоть с кем-то!
Маленький, считай, заморыш. Одет не в рваньё, но явно не от «Кардена». Курит как тайком, в кулачок. Пьяненький. Под глазом – два фингала. Говорит так, будто вот-вот заплачет. «Выкает». Старается не материться.
- Понимаете, мне так плохо, потерялся я по этой жизни. Иду от бати, он совсем старик, теперь лежит больной. Принес ему лекарства, ползарплаты каждый месяц на это отдаю… Отдал и сбежал. Батя помощь берет, а – презирает, я чую…
Жены – нет. И никогда не было. Не уважают женщины, даже не смотрят. Мамка давно померла, тяжело уходила, насмотрелся, - за что ей такое?!
Никогда я мужиком не был. Со школы еще повелось – били все, кому хотелось. Дать ногой шибздику под зад – святое дело, мимоходом, под ха-ха-ха… Я смеялся вместе с ними, а дома мечтал, как вырасту и убью.
Батя записал на карате, чтобы сдачи давать научиться. Пришел, начали разминку. Тренер отдал на спарринг быку – меня в 3 раза больше… Как он давай меня ху**чить, ему по кайфу, а я снова как в школе – меня бьют, а я улыбаюсь… Пришел домой, бате рассказал, он за ремень: урод, ты себя уважать будешь?
Две недели еще прозанимался. Потом батя снова спрашивает: «Ты уже не «груша»? Я ему всю правду… Он говорит – «Говно ты, а не мужик, пошел отсюда, чтоб я тебя не видел!»
Поломал он, в общем, меня. Поломал. Убил веру. Ненавижу его. Мать померла – живем в однокомнатной с батей вместе. Он лежит давно уже, запах… Я ухаживаю, как могу, деться некуда. Подмываю и ненавижу… Поломал он меня….
Бухать я стал. По-черному. С получки или аванса зальешься, - домой. Бабы даже не смотрят, кому я такой заморыш нужен? А хочется…. Хоть какую, чтобы хоть погладила…
Ты(вы) простите, что я вам такое, но кому еще, вы уйдете и все, забыли… Больше некому, засмеют….
В (...) цеху пашУ, знаете?
- Знаю, не дай Бог работка….
- Тяжело, да, но зато деньги платят. На водку и бате на лекарства хватает (ха-ха).
Верите, я жить не хочу. Зачем? Кто я, кому нужен? Бате?
На Новый год история смешная вышла, ха-ха. Вышли с кафе покурить, стали про спорт говорить, я про свой опыт в карате…. А тут еще один, тоже занимался! Все «давай-давай», выпившие, праздник же… Стали мы в стойку, я рукой его пугнул, он ногой в ответ, нешутейно… Я отлетел, и мордой об бордюр, видите какой фингал? Хожу теперь красивый… Лучше б про спорт не вспоминал, снова стал «грушей»… Всем «ха-ха-ха», а я при фингалах…
Это батя меня поломал, он. Вечером лягу спать – ненавижу… А он – «Дай таблетку, плохо снова…» Я – трюх-трюх, за водичикой, за таблеткой….
Что мне делать, а? Нахера я живу, а?
Я – алкоголик, да. Сказал бы кто в детстве, что таким стану – с крыши б прыгнул. А сейчас не могу – страшно…
(… и уже давно хочется не знать, не общаться, не слышать и не слушать. И ужас чужой жизни – ненужный, нежданный, гадкий – протестующее пухнет где-то там внутри, в груди. Но вот он – семенит рядом, шморгает носом, по-собачьи заглядывает в глаза. Ну, как его послать, как от него отделаться?...)
… спасительный троллейбус.
- - Ты выпить хочешь? Денег – дать?
- Нет, что вы, у меня есть! Спасибо, что послушали! Спасибо вам, спасибо!
- Не за что. Бывай, все будет хорошо.
(Враньё. Дежурное вранье. Не будет хорошего, ничего у него не будет).
- Давай, брат. Бывай!
- Спасибо вам! Извините!
Двери троллейбуса закрываются. Прочь, подальше и забыть!
Не получается....
Виталий Выголов
Комментарии